Неточные совпадения
У него уже была своя пара лошадей и кучер Пантелеймон в бархатной жилетке. Светила луна. Было тихо, тепло, но тепло по-осеннему. В предместье, около боен, выли собаки. Старцев оставил лошадей
на краю города, в одном из переулков, а сам пошел
на кладбище пешком. «У всякого свои странности, — думал он. — Котик тоже странная, и — кто знает? — быть может, она не шутит, придет», — и он отдался этой слабой, пустой надежде, и она опьянила его.
Мы миновали православное
кладбище, поднявшись
на то самое возвышение дороги, которое когда-то казалось мне чуть не
краем света, и откуда мы с братом ожидали «рогатого попа». Потом и улица, и дом Коляновских исчезли за косогором… По сторонам тянулись заборы, пустыри, лачуги, землянки, перед нами лежала белая лента шоссе, с звенящей телеграфной проволокой, а впереди, в дымке пыли и тумана, синела роща, та самая, где я когда-то в первый раз слушал шум соснового бора…
Прижимаясь к теплому боку нахлебника, я смотрел вместе с ним сквозь черные сучья яблонь
на красное небо, следил за полетами хлопотливых чечеток, видел, как щеглята треплют маковки сухого репья, добывая его терпкие зерна, как с поля тянутся мохнатые сизые облака с багряными
краями, а под облаками тяжело летят вороны ко гнездам,
на кладбище. Всё было хорошо и как-то особенно — не по-всегдашнему — понятно и близко.
В отдаленных
краях Сибири, среди степей, гор или непроходимых лесов, попадаются изредка маленькие города, с одной, много с двумя тысячами жителей, деревянные, невзрачные, с двумя церквами — одной в городе, другой
на кладбище, — города, похожие более
на хорошее подмосковное село, чем
на город.
Я сел
на край гроба, в ногах его, оглянулся: бугроватое
кладбище тесно заставлено серыми крестами, тени, размахнувшись, легли
на могилы, обняли их щетинистые холмы.
Дальше — изрезанное глубокими оврагами, покрытое зеленым дерном бесплодное поле, а там, влево,
на краю оврага, печально темная купа деревьев — под ними еврейское
кладбище. Золотистые лютики качаются в поле, — о грязное стекло окна нелепо бьется тяжелая, черная муха, — я вспоминаю тихие слова хозяина...
— Совершенная правда! ты пристроилась, а мы стары. Нет; да мимо меня идет чаша сия! — решил, махнув рукой, старый Гриневич и отказался от места, сказав, что места нужны молодым, которые могут быть
на службе гораздо полезнее старика, а мне-де пора
на покой; и через год с небольшим действительно получил покой в безвестных
краях и три аршина земли
на городском
кладбище, куда вслед за собою призвал вскоре и жену.
С другой стороны, уступом ниже, лежало
кладбище,
на самом
краю которого виднелся столетний кипарис, охраняющий развесистыми ветвями могилу мамы. Заросший розовым кустом могильный холмик виднелся издалека…